СМИ о нас
18.07.2013
Михаил Мессерер: Тема борьбы за свободу созвучна любому времени
Нынешнее жаркое лето, вероятно, еще не достигло кульминации: настоящий пожар готовят в петербургском Михайловском театре. Восстановленное «Пламя Парижа», легендарный спектакль советской эпохи о Великой французской революции, станет последней премьерой российского балетного сезона. Следуя в авангарде моды на возвращение к драмбалету, Михайловский театр доверил постановку Михаилу Мессереру. С главным балетмейстером театра беседовала корреспондент РБК daily Анна Галайда.
— Вы объявили, что хотите вернуть спектакль Василия Вайнонена. Однако сейчас у широкой публики это название ассоциируется не столько с классиком советского драмбалета, сколько с той оригинальной версией, которую пять лет назад поставил для Большого театра Алексей Ратманский. Не боитесь, что зрители ждут от вас балета не про победу революции?
— Вот для того я и восстанавливаю «Пламя Парижа», чтобы люди больше узнали об оригинале хореографа Василия Вайнонена и драматурга Сергея Радлова. Что касается постановки Алексея Ратманского, то это замечательная, но авторская версия, фантазия по мотивам старого спектакля. А если некоторые зрители ждут чего-то другого, нам будет приятно удивить их. Несмотря на то что это «Пламя Парижа» — взгляд лишь с точки зрения восставшего народа и авторы не замечают моря крови, пролитой во время революции, тем не менее, я думаю, тема борьбы за свободу созвучна любому времени.
— Почему среди множества балетов 1930–1950-х вы выбрали именно этот?
— Для этого есть ряд причин. Начать хотя бы с очевидного репертуарного голода, который испытывает сегодня мировой балетный театр. Перед руководителем любой труппы встает вопрос о том, что ставить. Мне хочется обратить внимание на забытые работы периода, довольно протяженного, в развитии русского искусства, который называют либо советским классицизмом, либо сталинским ампиром, проявившимся во всех видах искусства, в частности в балете. «Пламя Парижа» — один из наиболее заслуживающих внимания балетов того периода, а далеко не все спектакли, которые относят к жанру драмбалета, заслуживают возвращения. 30 лет я живу на Западе, и издалека мне казалось весьма странным, что эта брешь не заполнена. Ибо трудно двигаться вперед, не помня своего прошлого. А двигаться вперед необходимо. Но так, чтобы никто не смог упрекнуть нас в том, что российский балетный театр пытается идти вперед за счет забвения наследия. Тогда даже самые смелые эксперименты будут уместными.
Кроме того, передо мной стоит еще и задача наиболее всестороннего раскрытия возможностей нашей труппы. В новой постановке будут заняты 140 артистов балета. Труппу ждет интересная работа. В «Пламени Парижа» много качественного материала, на котором артисты могут повышать не только танцевальный, но и актерский уровень. Сегодня во всем мире молодые артисты только слышали, что на сцене полагается создавать образ. Но что это такое, они точно не знают. «Пламя» предполагает драматически насыщенные образы. Интересная хореография спектакля основана на лексике предшественников Вайнонена: Горского, Льва Иванова, Петипа. И важно, что в «Пламени» много характерных танцев. А этот жанр, к сожалению, практически умирает. Наши артисты, без сомнения, вырастут на этом спектакле.
— За 30 лет полнокровной жизни «Пламени Парижа» Вайнонен при каждом возобновлении или переносе спектакля его корректировал и создавал новую редакцию. На какой из них вы остановились?
— Я собственными глазами видел этот спектакль в Большом театре в 1960-е годы, это была версия 1947 года. Знаю, что Вайнонен считал этот вариант лучшим.
— Когда Большой театр решил обратиться к «Пламени Парижа», Алексей Ратманский пытался опросить ветеранов балета, чтобы восстановить утраченные фрагменты спектакля. Но конкретных па никто вспомнить не смог. Каким образом восстанавливаете текст вы?
— Я не могу отвечать за других, но в моей работе неоценимую помощь оказал кинофильм 1953 года «Мастера русского балета», где записано примерно 20 минут чистого вайноненовского текста. Также сохранились чрезвычайно информативные фотографии и мемуары жены Вайнонена, в которых описаны важные детали хореографии. Юношей мне посчастливилось не раз видеть этот замечательный балет: в «Пламени Парижа» танцевали моя мама и мой дядя — они были одними из первых исполнителей спектакля при переносе его в Большой театр из тогдашнего Ленинграда. В нашей семье подробно обсуждалось многое, касавшееся этого балета. Мой школьный педагог Александр Руденко показывал мне вариацию Актера. Мои гитисовские профессора Раиса Стручкова и Александр Лапаури разучивали с нами адажио с флагом, которое они сами танцевали на сцене. Когда мне пришлось преподавать дуэтный танец на Западе, я пользовался этим материалом, и хореография прочно осела в моей памяти.
Но не скрою, что, к сожалению, многое из хореографии Вайнонена безвозвратно утрачено, поэтому большинство моей редактуры носит вынужденный характер — приходится заделывать лакуны, работая в стиле и духе автора. Необходимо также учитывать размеры сцены, а главное, иное восприятие сценического действия сегодняшним зрителем. В частности, я счел необходимым сократить один эпизод. Работая над новой версией, я всегда задавался вопросом: как бы Вайнонен поставил эту сцену сейчас?
— В последние годы у нас возвращаются старые советские балеты, даже Американский балетный театр и Opera National de Paris ставят Эштона и Макмиллана. Как вы считаете, почему сегодня возникла мода на драмбалет?
— С одной стороны, зрители с нетерпением ждут нового слова от хореографов, с другой, мне кажется, в глубине души люди чувствуют, что постановки в традиционном ключе привносят элемент стабильности в наш нестабильный мир.
— В премьерном блоке «Племени Парижа» объявлено участие Ивана Васильева и Дениса Матвиенко. Вы ориентировались при постановке на звезд?
— Когда что-то ставишь, всегда имеешь в виду определенных исполнителей.
— Тем не менее главные звезды Михайловского театра Наталья Осипова и Иван Васильев с будущего сезона подписали контракты на постоянную работу за рубежом. Будут ли они в какой-то форме сотрудничать с Михайловским театром?
— Ребята заслуженно востребованы по всему миру, но они будут танцевать и с нашей труппой. Например, они закроют этот сезон выступлением в спектакле «Спящая красавица».
— Недавно вы сделали заявление о том, что партию Актрисы в «Пламени Парижа» репетирует ученица Николая Цискаридзе Анжелина Воронцова. Какие у вас впечатления от работы с ней?
— Впечатления весьма положительные. Надеюсь, что продолжение нашего сотрудничества последует.
— Последние годы вы работали в Михайловском театре в статусе главного приглашенного балетмейстера. Недавно определение «приглашенный» было упразднено. В чем суть изменения вашего статуса?
— Видимо, это «историческая необходимость». Идея моего перевода на должность главного приглашенного балетмейстера состояла в том, что я смогу больше времени проводить с семьей в Лондоне. Но жизнь показала, что в Михайловском театре я проводил ничуть не меньше времени, чем прежде. Короче говоря, было решено, что я возвращусь на должность главного балетмейстера.
— С балетом Михайловского театра вы работаете уже много лет. Как меняется труппа и каким вы видите ее будущее?
— Мы будем придерживаться нашего принципа эксклюзивности: спектакли классического фонда в иных постановках, нежели в Большом и Мариинском театрах, российская классика первой половины XX века и современная хореография, включающая балеты Начо Дуато.
Анна Галайда
18-07-2013